В нашумевшем интервью директора Института демографических исследований Федерального научно-исследовательского социологического центра РАН Марины Храмовой, успевшем стать поводом для острых дискуссий, ставится вопрос о том, что России надо бороться за мигрантов из Средней Азии, иначе они могут уехать в другие страны. Между тем особых оснований для переориентации миграционных потоков в обозримом будущем не просматривается.
Вопрос о необходимости привлечения трудовых мигрантов из Средней Азии и создания для них в России благоприятных условий является ключевой идеей всего интервью, которое так и называется: «России нужно бороться за мигрантов». По словам М. Храмовой, в последние годы появились новые страны, которые создают для мигрантов из стран СНГ привлекательные условия. К их числу относятся Китай, европейские государства и страны арабского мира (ОАО, Катар). России в этих условиях предлагается включиться в конкуренцию за трудовых мигрантов, которая в мире усиливается, предложив им новые преференции, такие, например, как полис ДМС (которого, кстати, не имеет большинство граждан РФ). Иначе, мол, потока трудовых мигрантов Россия может лишиться.
Никаких фактов в пользу этого утверждения, за исключением слов о том, что «мы уже видим первые признаки увеличения миграционного потока в Китай из Таджикистана с целью трудовой миграции», в интервью не приводится. Поэтому следует выяснить, насколько эти опасения вообще являются обоснованными. Начнем с того, что идея переориентации миграционных потоков давно витает в самих странах Средней Азии, поставляющих России мигрантов. Зависимость от российского рынка труда и регуляторных мер российских властей, позволяющих оказывать на мигрантов здоровое давление, никакого восторга у властей стран СА не вызывает. Но видимого эффекта попытки переориентировать миграционные потоки на другие страны пока не дали. Причинами тому является более жесткое законодательство в странах-реципиентах трудовой миграции, языковой барьер и более высокие требования к квалификации работников.
Так, Узбекистан давно пытается увеличить поток своих трудовых мигрантов в Южную Корею, где более высокие заработки (можно получать 2-3 тыс. долл. в месяц). Однако этой стране требуются квалифицированные и дисциплинированные кадры, в связи с чем общее число узбекских трудовых мигрантов в ней невелико. По данным на 2017 г., в Южной Корее трудились около 55 тыс. граждан РУз, что составляло порядка 3% от всей иностранной рабочей силы. Для сравнения: в России за 2022 г. (полные данные за 2023 г. не опубликованы) органами МВД было зафиксировано 6,3 млн фактов постановки граждан Узбекистана на миграционный учет, в том числе 5,8 млн с целью работы. Численности мигрантов эти цифры полностью не отражают, так как один и тот же человек может встать на миграционный учет несколько раз. Но и в этом случае количество трудовых мигрантов огромное. А есть еще те мигранты, которые документов не оформляют и работают нелегально.
Усилия Ташкента по наращиванию этого потока в Южную Корею особых результатов пока не дали. Так, по информации Министерства занятости и сокращения бедности Узбекистана, в этом году на заработки туда могут направиться лишь 100 тыс. человек. А конкретные цифры по отраслям, которые приводятся в том же сообщении, выглядят гораздо более скромными: на предприятия планируется направить 22,2 тыс. узбекистанцев, в сферу услуг – 5,4 тыс. (в основном женщин), в сельское хозяйство – 6,8 тыс., в строительную индустрию – 2,8 тыс., а в совокупности – 37,2 тыс., или чуть более трети от планируемого объема. Ни в какое сравнение с потоком узбекской трудовой миграции, направляющимся в Россию, эти цифры не идут. Более того, у Южной Кореи к узбекским мигрантам масса претензий. По словам пресс-секретаря министерства труда Мавжуды Мирзаевой, многие из них, получив ID-карты, сбегают с рабочего места и становятся нелегалами, плохо знают язык, обычаи и культуру страны, конфликтуют с работодателями, злоупотребляют спиртным и не соблюдают правила.
На миграционные потоки между Россией и Средней Азией не смогло существенно повлиять даже начало на территории Украины СВО. По словам главы Международной организации по миграции в Центральной Азии Зейнала Гаджиева, интервью которого было опубликовано 16 января этого года, Россия по-прежнему является главной страной назначения для узбекистанских трудовых мигрантов. На ее долю приходится 80% от общего объёма денежных переводов мигрантов, посылаемых ими из-за рубежа. После начала СВО в течение первых трех месяцев на родину вернулись 130 тыс. узбекистанцев. Но потом миграция восстановилась, и наблюдался даже ее некоторый рост. В 2022 г. объем денежных переводов в Узбекистан вырос в два раза – с 8 до 16 млрд долл., что, правда, отчасти было связано с финансовыми операциями российских релокантов. Прервалась эта тенденция лишь в 2023 г., когда объем денежных переводов из-за ослабления курса российского рубля сократился на 20%.
Оснований предполагать, что трудовые ресурсы Средней Азии скоро закончатся, также нет. И в первую очередь об этом свидетельствует быстрый рост населения региона. На протяжении последних 10 лет его численность в среднем ежегодно увеличивалась на 1 млн человек. Причем демографический рост наблюдался в течение всего постсоветского периода. Если на 1991 г. в странах этого региона проживало около 50,5 млн человек, то сегодня – более 78 млн. Высокая доля молодежи ведет к тому, что на рынок труда только в Узбекистане ежегодно выходят 800 тыс. человек. Такую численность рабочей силы в сжатые сроки не способны вобрать ни Европа, ни Китай, у которого в качестве резерва трудовой миграции есть еще густонаселенные страны Юго-Восточной Азии. Поэтому переориентация потоков среднеазиатской миграции, даже если она и произойдет, в ближайшее время кардинального влияния на нее не окажет.
Под «занавес» интервью М. Храмовой появляется еще более любопытный тезис о том, что если за мигрантов из Средней Азии не бороться, то география миграционных потоков может измениться и в Россию поедут трудовые мигранты из Африки или Юго-Восточной Азии (Таиланд, Филиппины, Вьетнам). Причем с Кенией даже заключено соответствующее соглашение о привлечении в Россию 10 тыс. мигрантов. Этот тезис либерально настроенная часть экспертного сообщества озвучивает не в первый раз. И приводится он, судя по всему, именно для того, чтобы трудовая миграция из Средней Азии сильного отторжения в обществе не вызывала. Не нравятся выходцы из Таджикистана и Узбекистана – тогда, мол, приедут коренные жители Кении или Конго, которые являются еще более «экзотическим» вариантом. Поэтому протестовать против расширения объемов среднеазиатской миграции такие эксперты не советуют.
Закономерным результатом политики по привлечению трудовых мигрантов является их постепенное, а со временем – все более нарастающее оседание в принимающей стране и превращение в её постоянное население. Поскольку же иных вариантов выхода из существующей ситуации в интервью не предлагается, с изменением национального состава населения России просто предлагается смириться. Между тем, становясь гражданами России, трудовые мигранты приносят бюджету не дополнительные налоги, а рост социальных затрат. Будучи многодетными, они работают нелегально и, пользуясь законодательством, оформляют пособия на всех своих детей до 17 лет, а также пенсии на родителей. Тем самым бизнес получает рабочую силу, за которую при неформальном трудоустройстве налогов и социальных взносов можно и не платить, а государство – растущие социальные затраты, которые, по ряду оценок, заметно превышают выгоды от привлечения трудовых мигрантов.
В итоге государство сталкивается с ростом численности среднеазиатских диаспор и появлением этнических анклавов, которые вызывают растущее недовольство коренного населения и усиление межэтнической напряженности, а также увеличение финансирования социальной сферы. Причем с ужесточением контроля над миграционными потоками по «арабской» модели, при которой мигранты задействуются по схеме «поработал – получил зарплату – уехал домой», М. Храмова тоже не согласна, поскольку это, по ее мнению, ведет к нарушению прав мигрантов.
Но совершенно очевидно: без изменения миграционной политики Россия в ближайшем будущем столкнется с нарастающими внутренними проблемами в сфере межнациональных отношений, масштаб которых хорошо просматривается уже сегодня. И потребности экономики в трудовых ресурсах не могут быть убедительным аргументом в условиях, когда последствия миграции могут поставить под угрозу единство общества и страны.
Читайте нас в Яндекс.Дзен и Telegram
