Иран, как и Россия, не объявлял коллективному Западу никакой войны – ни экономической, ни тем более реальной. В роли «недружественных» стран в отношении Исламской республики выступили сами же претенденты на господство в мире как в экономическом и политическом, так и в идеологическом плане. Тенденция на возвращение Ирана к равноправному сотрудничеству с другими странами и избавление страны от положения изгоя была сломана с выходом США из небезызвестной ядерной сделки – Совместного всеобъемлющего плана действий. План, напомним, предполагал снятие санкций с Ирана в обмен на свёртывание военной части его атомной программы.
При всех негативных последствиях ужесточения санкционного режима, связанного с этим напрямую, ситуация стала своего рода стимулом к поиску Тегераном новых партнёров и более активной интеграции. В этом отношении присоединение страны к БРИКС можно назвать реальным прорывом, который к тому же подкрепляется сближением Ирана с ЕАЭС. Создание Зоны свободной торговли (ЗСТ) ЕАЭС и Ирана открывает серьёзную перспективу сближения евразийского объединения с набирающей силу структурой, которую многие долго считали чуть ли не декоративной.
В случае с Ираном мир наблюдает как бы двойной эффект: присоединение к БРИКС стало стимулом к решениям по ЗСТ, а одним из негласных условий принятия Ирана в БРИКС была как раз перспектива широкого сотрудничества Исламской республики с ЕАЭС. В совокупности это ведёт к потенциальному альянсу БРИКС–ЕАЭС, где более крупному объединению достаются все возможные политические преимущества, а евразийскому – в первую очередь экономические. Между тем процесс расширения БРИКС набрал высокие темпы, которые для того же Запада стали, похоже, полной неожиданностью. Отнюдь не случайно были предприняты колоссальные усилия к тому, чтобы в БРИКС не вошла Аргентина, что могло бы стать сигналом к полной утрате влияния США и их сателлитов в Южной Америке.
Иран, который находится на перекрёстке интеграционных маршрутов Восток-Запад и Север-Юг, имеет все шансы стать ключевым звеном в процессах сближения БРИКС и ЕАЭС. Неудивительно, что в Тегеране сегодня не снижают активности в отношении проекта железной дороги Решт – Астара, недостающего транзитного звена для артерии Север-Юг. Это отмечается и во взаимоотношениях с Россией, которую по-прежнему смущают сложности, вызванные непростой политической ситуацией в бывшем советском Закавказье.
Параллельно Иран резко повысил активность на других направлениях, которые могут быть использованы как дополнение к глобальным артериям. И это касается сразу нескольких сфер. Во-первых, реконструкции портов, которая сейчас идёт опережающими темпами как на побережье Персидского залива, так и на Индийском океане, где находится порт Чахбехар – легендарные «Золотые ворота» в Персию и Афганистан.
Во-вторых, Иран планирует развивать атомную энергетику, в том числе завершение строительства АЭС «Карун» в районе города Ахваза с миллионным населением и начало работ на будущей АЭС «Сирик», где запланировано ввести в строй четыре энергоблока, каждый из которых имеет мощность 1250 МВт. Это больше, чем на действующей АЭС «Бушер» мощностью 1000 МВт.
Наконец, в-третьих, Иран планирует проложить ряд новых магистралей к южному берегу Каспия и приступить к строительству автомагистрали от города Инчебуруна до Балканской области Туркменистана.
Заместитель координатора по экономическим вопросам губернатора провинции Голестан Исламской республики Сайед Мохаммад Дехнави назвал «одной из главных причин реализации этого плана возрастающий рост экспорта из Ирана в Туркменистан, а затем и другие страны Азии». Слова чиновника подтверждают и цифры, иллюстрирующие рост торгового оборота между двумя странами. Так, объём продукции провинции Голестан, реализуемой на внешних рынках, достиг 265 млн долларов, вырос и импорт продукции в Голестан, в том числе из Туркменистана – на 187%.
В настоящее время эксперты не сомневаются, что создание ЗСТ с Ираном может послужить не только примером, но и мощным стимулом к аналогичным шагам со стороны трёх среднеазиатских государств, которые пока к ЕАЭС только прицениваются. Тот же Туркменистан, традиционно несколько дистанцирующийся как от России, так и от бывших «советских» соседей, вряд ли что-то потеряет по части суверенитета, если существенно расширит торговлю с ними. Правила игры, которые удовлетворяли бы все стороны, ведь можно принять и без жёсткой формализации. Интересно, что при этом считается, что ещё одно государство Средней Азии Таджикистан уже вышел на финишную прямую в процессе интеграции с ЕАЭС, который затормозился только из-за пандемии и СВО.
Для среднеазиатского фланга ЕАЭС интеграция с Ираном тем более привлекательна, что промышленная продукция из этой страны, лишь в незначительной степени конкурирующая с российской и белорусской, может поступать в Казахстан и Киргизию по кратчайшим маршрутам. Они, безусловно, требуют развития и расширения, так как уже в настоящее время сильно загружены, если не перегружены, однако неизбежные расходы окупятся в перспективе с развитием глобального транзита по маршрутам Восток-Запад и Север-Юг.
Продукция целого ряда отраслей иранской экономики, в том числе цементной, сталелитейной, нефтехимической, уже остро востребована в ЦА. Там уже несколько лет, несмотря на пандемию и политические сложности, продолжается рост экономики. При этом партнёров Ирана, как реальных, так и потенциальных, не пугают трудности, вызванные санкционным давлением в отношении ИРИ. Характерно, что вступление исламской республики в БРИКС активно приветствуется всеми соседями Ирана, где пресса не стесняется задаваться вопросами, вроде такого: «Тегеран – уже в БРИКС, когда наша очередь?»
Впрочем, таким смельчакам нельзя не напомнить, что если БРИКС и не закрытый клуб, то это не значит, что его двери открыты настежь для всех и всегда. Нельзя забывать и негативный опыт Аргентины, которая своим вступлением могла подвигнуть к очень существенному и достаточно оперативному расширению объединения в Западном полушарии, превращая БРИКС в своеобразную альтернативу ООН с его скатыванием в хроническую политическую импотенцию.
Вернёмся, однако, к Ирану и проблемам суперрегиона Среднего Востока. Необходимо напомнить, что Москва, как бесспорный экономический лидер ЕАЭС, всегда выступала за равенство в рамках объединения и не скрывала готовности выступать за его расширение. Долгое время считалось, что ЕАЭС в первую очередь должно привлекать бывшие союзные республики, однако реальность внесла свои коррективы, и процесс расширения сферы влияния ЕАЭС акцентировался на создании ЗСТ. Иран – отнюдь не первый такого рода партнёр евразийского сообщества и ради привлечения его к сотрудничеству в Москве не побоялись пойти на целый ряд уступок.
И отнюдь не случайно создание Зоны свободной торговли ЕАЭС с Ираном было решено подкрепить кредитом от Сбера на уникально выгодных условиях для должника. Это не удивительно в ситуации, когда Иран не может похвастаться таким устойчивым финансовым положением, как Россия, но идёт на колоссальные траты в целях опережающего развития экономики. Многие западные наблюдатели охарактеризовали такое решение Москвы как «политическую взятку». Но российская дипломатия отнюдь не случайно не обратила внимания на годичной давности иранский демарш по поводу Крыма и Донбасса. Такое заявление Тегерана, скорее всего, стало своего рода ответом на невнятную позицию России в отношении спорных между Ираном и ОАЭ островов в Персидском заливе.
Ответ Москвы не был мгновенным, но нельзя не признать, что он оказался не слишком осторожным. Только в июле 2023 года в Москве глава МИД Сергей Лавров высказал перед представителями арабских государств, что те самые спорные острова принадлежат Эмиратам. А вот реакция Тегерана стала даже слишком оперативной и едва не привела к отказу от всяких переговоров по ЗСТ с ЕАЭС. Ведь мало того, что С. Лавров высказался, но зачем-то ещё и поставил подпись в соответствующем пункте коммюнике дипломатических ведомств России и ОАЭ. Отзывать её нет необходимости, но переводить такое «признание» в нечто более реальное Москва теперь уже точно не станет.
И поэтому очень показательно, что вскоре после такой «дипломатической перестрелки» было заключено очередное военное соглашение между Россией и Ираном. Его многие наблюдатели считают не слишком выгодным для России, но факт партнёрства в военном отношении – это нечто, прямо не влияющее на сотрудничество в рамках БРИКС, ко многому не обязывающее. Вряд ли оборонное партнёрство сильно сказывается и на ЗСТ Ирана с ЕАЭС, хотя тут при игре по чётким правилам учитывать приходится буквально каждую мелочь. А военное соглашение – отнюдь не мелочь. Там ведь и торговля затронута «по полной». Торговля чем, думается, объяснять не надо.
Читайте нас в Яндекс.Дзен и Telegram
